Чем больше узнаешь классический репертуар (за исключением комического), тем больше создается ощущение, что любовь — это не дар небес, а, скорее, наказание с неизменным трагическим финальным атрибутом. И если рассматривать сюжеты классических постановок в ракурсе гендерного равноправия — и тут явный перекос, причем не в пользу женщин. В большинстве случаев жертвой становится именно главный женский образ.
Вот и в хрестоматийной балетной постановке "Жизель" А.Адана может стать просто хрестоматийным пособием для молодых особ, которые мечтают о большой и чистой любви, и которые пребывают в блаженных мыслях, что их должны любить "просто так" — за миленькое личико, за потупленный взор, за открытую миру доверчивую душу, за неопытность, граничащую с невежеством. Весь сюжет балета построен вокруг трагической любви титульной героини — деревенской простушки, полюбившей графа Альберта — жениха красавицы-аристократки. Правда, граф обманул несчастное создание, переодевшись в одежду простого крестьянина. Жизель строит планы, относительно свадебных колоколов, не слушая доводы влюбленного в нее лесничего, утверждающего, что ее возлюбленный не тот, за кого он себя выдает. Позднее прозрение и, как результат, — безумие, а затем и смерть главной героини.
Вторая часть балета — фантастическая. После смерти Жизель становится вилисой, присоединяясь к душам обманутых девушек, умерших от несчастной любви. Совесть мучает и лесничего, и графа. Пробираясь ночью к могиле Жизель, лесничий погибает, окруженный хороводом вилис. Только любовь Жизель спасает графа от верной гибели. И все это — на фоне фантастически красивой и по-французски изящной музыки А.Адана, под которую даже страдать приятно. Что ни номер — балетный шлягер.
Ведущий театр страны — Театр оперы и балета — постоянно собирает полные залы, а если на ее сцене выступают звезды мирового балета — аншлаг всегда гарантирован. Вот и на сей раз, при полном аншлаге на сцене отечественного Театра оперы и балета вновь трогательно плакала Жизель в исполнении очаровательной примы-балерины Большого театра России — Анны Никулиной, оплакивая свою наивность, веру в любовь графа Альберта в исполнении ее партнера по московской сцене — Руслана Скворцова.
А теперь поподробнее…
Есть замечательное французское слово allure, который в переводе можно трактовать как непринужденность и очарование в манерах, жестах, мимике. Анна Никулина обладает allure в полной мере. Такой достоверной, в образном отношении, Жизель автор этих строк давно не приходилось видеть — сплошные восторженные "ахи". В первом акте Жизель-Анна Никулина — скромная и нежная красавица с выразительными большими и по-детски широко распахнутыми глазами легко порхала в знаменитой юбочке Жизели (с полоской по низу подола и очаровательном крестьянском передничке), трогательно-простодушно гадала по цветку на любимого, и, в то же время, чисто по-женски восхищалась роскошью одеяния знатной дамы потерев украдкой щекой об ее парчовый шлейф. И была удивительная хрупкость, бесплотность во втором акте: в бисерных pas de bourree, эфемерно-полетной в стремительном grand pas de chat по диагонали (словно порыв ветра), sissonne и entrechat (довольно высоких и невесомых, что вызвали шквал восторженных аплодисментов зрителей, заглушивших оркестр).
Создавалась иллюзия, что во втором акте Жизель-А.Никулина практически не касалась земли, но, даже преобразившись духом, прима Большого театра, словно сохранила волнующую нежность, теплоту земной любви, которая позволила бросить вызов в борьбе за жизнь Альберта мстительной повелительнице вилис — Мирте.
Обычно уровень артистического мастерства балерины в балете "Жизель" принято оценивать по образной трансформации двух разноплановых актов — от очаровательной деревенской простушки (ею очаровывается не только Альберт, но, невольно, и его невеста) до изысканно-утонченного духа. Автор этих строк артистизм балерины оценивает исключительно по исполнению ею сцены безумия Жизели. Именно в последние минуты первого акта в каждой балерине, исполняющей Жизель, "включается" драматическая актриса, каждый жест которой вносит дополнительную смысловую нагрузку.
Российская прима выбрала вариант "тихого помешательства" и трогательный, беззащитный образ ее сломленной героини, бессознательно механически повторяющей все предыдущие движения, пробирали до слез. И всего лишь краткий мятежный порыв, когда обезумевшая от горя Жизель-А.Никулина металась в кольце людей, расчерчивая шпагой магическую границу (ведомую только ее героине черту), окончательно замкнул контур смерти. Мир вечного покоя, где нет ни боли и ни обмана.
"Жизель" — из разряда женских балетов и ее исполнительница — это своего рода интерпретатор всего спектакля — его стиля, "тональности". Однако, в балете главная мужская партия не менее важна и, в этом смысле, Руслан Скворцов стал достойным партнером очаровательной А.Никулиной — статный, внимательный, артистичный, что особенно ценно в первом акте, где для партии Альберта мало танцевальных номеров, но нужно сей факт компенсировать весьма драматически убедительным изображением любви либо простого флирта (у каждого исполнителя — своя трактовка) к героине и пережить, после ее безумия и смерти, катарсис во втором акте.
И во втором акте Альберт-Р.Скворцов не только продемонстрировал в Pas de deux замечательную технику, исполнив весь положенный балету арсенал прыжков — кабриоли, антраша, double tour en l'air, brise, но и физическую выносливость в эффектных поддержках на вытянутых руках своей партнерши, словно действительно поднимал бесплотный дух (все же прав был Марис Лиепа заметив, что, когда поднимаешь партнершу, тяжел не вес, а характер). И, самое главное, Р.Скворцов выглядел весьма аристократично, что, безусловно, важно для данной партии, и весьма артистично, бережно сохраняя хрупкую эстетику хрестоматийного классического балета.
Эльмира Сулейманова и по стати, и по линиям, и по властно-холодной жестовой образной пластике была настоящей Миртой — предводительницей мстительных дев (пусть и в виде духов, но женская месть, видимо, понятие трансцендентальное, раз даже после смерти последние вынашивают планы возмездия мужчинам). Молодой отечественный солист балетной труппы театра — Тимур Одушев в партии ревнивого, отвергнутого, а потом и вовсе убиенного лесничего Ганса, в плане артистизма, выглядел вполне достойным соперником для графа.
Гармоничность и цельность спектакля, без видимых прерванных паузой ожиданий (что свойственно всем музыкально-сценическим произведениям с номерной структурой) обеспечивается работой оркестра театра. В целом, оркестр театра под руководством маэстро Эйюба Гулиева звучал довольно слаженно, создавая мозаичное музыкальное панно, на котором весьма органично, без резких переходов вплетался оригинальный классический танцевальный орнамент балета.
Сам композитор обозначил жанр своего шедевра как "фантастический балет". Такой же аурой бесконечно трогательного и волшебного был насыщен и весь вечер в стенах Театра оперы и балета в земном, "крестьянском" акте, и лесном, "зачарованном" финале. Все же, как прекрасны балерины в белых "невесомых" пачках вилис, невесомо витающих в "плывущих" арабесках! А последняя сцена влюбленных, наполненная такой нежной и хрупкой красотой — выразительные две протянутые навстречу друг другу руки, последнее "прости-прощай", прежде чем Жизель навсегда покинет мир людей — просто завораживал, напоминая зрителю, что искреннее чувство и доброта может защитить и помочь духовному перерождению каждого из нас.
Улькяр Алиева
доктор искусствоведения, профессор АНК
Источник: